НАВІНЫ

Новая Еўропа: Эколь нормаль (École normale supérieure) – известное учебное заведение, выпускником которого был, к примеру, Жан-Поль Сартр. Сохраняет ли это учебное заведение свой статус и сегодня (во Франции и за ее пределами)? Благодаря чему? Кем – какими своими выпускниками и преподавателями – гордится оно сегодня?

Виталий Щуцкий: У Эколь нормаль действительно очень высокая репутация, как во Франции, так и за её пределами. В прошлом году Эколь нормаль заняла 73-е место в списке из 1000 лучших университетов мира. Здесь училась практически вся французская интеллектуальная элита: начиная от Луи Пастера (изобретателя пастеризации и вакцины от сибирской язвы) и заканчивая Мишелем Фуко и Жаком Деррида. На сегодняшний день наиболее известные выпускники школы – это нынешний министр культуры Франции Аурели Филепети, философы Алан Бадью и Этьен Балибар. В этом году лауреатом нобелевской премии по физике стал также выпускник Эколь нормаль, Серж Арош. После окончания учёбы многие выпускники работают в правительстве, в европейских институтах, однако большинство становится исследователями. Не зря во Франции об Эколь нормаль говорят как о школе, которая готовит будущих учёных и преподавателей. Благодаря чему это стало возможно? Наверное, благодаря щедрому государственному финансированию с одной стороны и академическим свободам с другой. Оба фактора позволяют учёным пропадать днями в лабораториях, архивах, библиотеках и тем самым проводить качественные исследования.

НЕ: Франция известна своей междисциплинарностью в области гуманитарных и социальных наук. Сохраняется ли эта традиция? Какие науки сегодня взаимодействуют наиболее плодотворно?

В. Щ.: Да, эта традиция сохраняется. У меня сложилось впечатление, что на сегодняшний день среди гуманитарных и социальных наук наиболее активной является география, а точнее заимствование у неё методов картографии для исследования культуры и общества. Так, в этом году во Франции вышла книга антрополога и историка, которая предлагает читателям анализ морали и нравов французского общества на основе 20 карт, отражающих динамику различных социальных процессов за последние 30 лет. Сам я занимаюсь эстетикой и историей искусства. Так вот, в этой области открытием для меня стало исследование голландского пейзажа XVII века при помощи метеорологических карт. Не знаю, как в остальных французских университетах, но в Эколь нормаль междисциплинарные семинары – это не редкость. В этом году мне доводилось слушать лекции, в которых самым неожиданным образом переплетались визуальная антропология и когнитивные исследования, кинематограф и философия, литературная критика и социология.

НЕ: Можно ли говорить о каких-то трендах, лидирующих исследовательских направлениях и дисциплинах во французской гуманитаристике? Какими проблемами занимаются их представители?

В. Щ.: Мне кажется, что трендом французской гуманитаристики на сегодняшний день является социология. Связано это, прежде всего, с переосмыслением интеллектуального наследия Пьера Бурдьё, с работами его учеников, последователей либо критиков. На втором и третьем месте располагаются история и философия. К такому заключению я пришёл, сравнивая количество публикаций по этим трём дисциплинам и общаясь с преподавателями Эколь нормаль. Вообще, во Франции очень большое академическое сообщество, и поэтому, даже находясь в Париже, довольно сложно следить за прогрессом в различных дисциплинах. Один лишь Национальный научно-исследовательский центр (СNRS), размещённый в Париже, насчитывает более полутора тысяч исследователей в сфере социальных и гуманитарных наук. Каждый год появляется множество публикаций, притом самых разных уровней, от эссеистических работ до серьёзных исследований. Среди них есть и бестселлеры. Например, книги одного из самых цитируемых французских социологов – Бруно Латура. Он занимается исследованием естественных наук. В частности, его интересует влияние научных сетей и лабораторий на развитие общества и гуманитарного знания.

НЕ: Насколько социальное и гуманиратное знание во Франции является публичным и интегрировано в социальную (политическую, культурную) жизнь?

В. Щ.: Гуманитарное знание очень сильно интегрировано в социальную и политическую жизнь Франции. С первого взгляда кажется, что Францией управляют эксперты, а не политики. Практический каждый день по радио и телевидению можно услышать комментарий известного философа, социолога или историка по поводу той или иной общественной проблемы. В центральных газетах, таких как «Le Mond» и «Libération», целые развороты посвящены интервью с академическими знаменитостями, например, Жаком Рансьером или Юлией Кристевой. Интересно, что в целом в средствах массовой информации политиков практически не слышно. Большую часть времени говорят журналисты либо политологи, которые обсуждают действия и программы политиков. Ещё одним великолепным примером публичности гуманитарного знания во Франции является, на мой взгляд, деятельность Колледж де Франс. По сути, это огромная аудитория, куда все желающие могут прийти и бесплатно послушать лекции известных учёных. В своё время здесь выступали Анри Бергсон, Фернан Бродель, Клод Леви-Стросс, Мишель Фуко. Ещё одно открытие для меня – это государственная радиостанция «France Culture». Так вот, меня удивили передачи, посвящённые психоанализу, обсуждению современного искусства и философии Жижека. Представьте себе, что всё это можно услышать по обычному государственному радио! Любопытно, что на этой радиостанции время от времени рассказывают о Беларуси. Например, была передача о книге французского социолога, которая называлась «Дачный блюз: обыденная жизнь и диктатура в Беларуси».

НЕ: А насколько изучается Центральная и Восточная Европа в Эколь нормаль?

В. Щ.: К сожалению, Центральная и Восточная Европа в Эколь нормаль не изучаются. По крайней мере, я не нашёл ни одного курса или исследовательской лаборатории, которая бы занималась проблемами нашего региона. Тем не менее, в Париже есть Институт восточных культур, который предлагает, к примеру, набор на курсы беларусского языка и культуры. Восточную и центральную Европу больше исследуют в Высшей школе социальных наук (EHSS). Один раз я даже попал на семинар «Окружающая среда на востоке: идентичность и территория», на котором выступал преподаватель ЕГУ Андрей Степанов с лекцией о политическом дискурсе вокруг Чернобыльской катастрофы.

НЕ: Франция известна своим мультикультурализмом. Как это ощущается изнутри? Насколько сложно адаптироваться к жизни во Франции? Какие у Вас были сложности?

В.Щ.: Насколько мне известно, во Франции как раз таки проблемы с мультикультурализмом. И связано это, прежде всего, с кризисом ценностей республиканского универсализма. Дело в том, что интеграция во французском обществе работает по принципу замалчивания различий. С одной стороны, это хорошо, так как стать французом может любой иностранец вне зависимости от страны происхождения, цвета кожи, пола или возраста. Единственное условие – это знание французского языка, а также основных республиканских законов и ценностей. С другой стороны, такая модель интеграции игнорирует культурное разнообразие, различные этнические, религиозные и языковые сообщества в сегодняшней Франции. В частности, на этой идее настаивает Сесиль Лаборд, автор книги «Критический республиканизм: дебаты вокруг хиджаба и политической философии». Если отвлечься от теоретического спора между республиканизмом и коммунитаризмом, то, в практическом плане, адаптироваться во Франции не составляет труда. Это относится также и к беларусам. В конце концов, между нами нет существенных различий.

НЕ: А говорили ли бы Вы о Франции в таком случае в терминах постнационального государства? Ведутся ли сегодня дискуссии на этот счет – о национализме и постнационализме?

В. Щ.: Мне кажется, что Франция – это особый вариант национального государства, где, в отличие от немецкой культурной модели строительства нации, в основе лежит принцип гражданского универсализма. Например, формально французским президентом может быть избран иммигрант, получивший французский паспорт. В этом смысле для участия в политической жизни страны происхождение или место рождения кандидата в президенты имеет гораздо меньше значения чем, например, в США. В отличие от бывших жителей Советского Союза, у французов нет в паспортах ни графы, ни даже такого понятия, как национальность. Попробуйте объяснить французу разницу между гражданством и национальностью и вы потерпите фиаско, так как национальность (nationalité) во Франции – это и есть гражданство. Иначе говоря, общие права для французов – это как общая культура в немецкой модели. Они являются предметом гордости и обладают национальной ценностью. Объяснить это можно столкновением двух политических и культурных событий: французской революции и Просвещения. Дело в том, что революция 1789 года, впервые сформировавшая французскую нацию, оказалась под влиянием идей Просвещения и, в частности, концепции естественных прав человека. Это может показаться странным, но Декларацияправ человека и гражданина, которая была провозглашена во время революции и которая сегодня лежит в основе Всеобщей декларации прав человека ООН – это не только документ, признающий универсальные права каждого человека, но и первое проявление французского национализма. То, что сейчас называют постнационализмом, – это всего лишь невозможность говорить о нации в универсальных терминах. Во Франции данный феномен приводит не к переходу в постнациональное состояние, а к росту культурного национализма. Подтверждением может служить невероятная популярность французской ультраправой партии. На прошедших президентских выборах кандидат от этой партии Марин Ле Пен набрала в первом туре 18% голосов, что всего лишь на 10% меньше Франсуа Олланда.

НЕ: И эта популярность, видимо, напрямую связана с недавними манифестациями во Франции против закона, легализирующего однополые браки, а также с самоубийством писателя Доминика Виннера?

 
В. Щ.: Да, это так. Однополые браки – это сложная политическая игра между правящей социалистической партией и оппозицией. Стоит отметить, что закон об однополых браках является важным пунктом избирательной программы Франсуа Олланда и его команды, а не чьей-то частной инициативой в правительстве. Оппозиция выступает не против сексуальных меньшинств, но против нынешнего правительства в целом. Она использует дебаты и манифестации вокруг нового закона как инструмент для критики социалистов и, одновременно, как средство для политической мобилизации своих активистов. После ухода Николя Саркози одна из крупнейших правых партий Франции (UMP) переживает кризис, внутри неё происходит борьба за лидерство между Жаном-Франсуа Копэ и Франсуа Фийоном. Протесты против однополых браков стали прекрасной возможностью для объединения активистов UMP и для демонстрации единства её позиций в спорах об обществе. Среди некоторых журналистов существует также мнение о том, что ажиотаж вокруг легализации однополых браков поддерживается искусственно как левыми, так и правыми партиями для того, чтобы отвлечь французов от действительно важных проблем, таких как безработица и реформа высшего образования. Что касается самоубийства писателя Доминика Виннера, то большинство журналистов и политиков предпочитают не высказываться насчёт данного события. Дело в том, что Виннер был близок к ультраправой партии и в своё время выступал за продолжение войны в Алжире. Его интеллектуальная деятельность способствовала возрождению неофашистских идей о превосходстве «европейской расы» во Франции. На самом деле, самоубийство Виннера – это политическая провокация, которая вписывается в более широкую проблему: рост ксенофобии и национализма в Европе.

НЕ: Как Вы поступили в Эколь нормаль? Какой был конкурс? Получаете ли Вы стипендию?
В.Щ.:Каждый год Эколь нормаль проводит конкурс среди иностранцев, который называется «Sélection intérnationale». В конкурсе имеют право участвовать абсолютно все студенты в возрасте до 26 лет, кроме тех, у кого есть французский паспорт. Всего предлагается 30 стипендий (1000 евро в месяц в течение двух лет), из них 15 предназначено для естественных наук и 15 – для гуманитарных. В прошлом году конкурс был довольно большой. На гуманитарные науки было подано около 400 досье, из них всего 35 кандидатов были приглашены в Париж на письменные экзамены. То есть если вы прошли первый отборочный этап, то ваши шансы сдать экзамены (три письменных, один устный, собеседование) и поступить в Эколь нормаль составляют практически один к двум. Все студенты получают отдельную комнату в кампусе. Комната площадью примерно 10 квадратных метров, есть письменный стол, шкаф, полки для книг и умывальник. Туалеты, душ и кухня – общие. Такая комната у меня была в начале года, но потом я переехал на квартиру. О «Sélection intérnationale» я узнал совершенно случайно во время учёбы в ЕГУ: на доске объявлений кто-то повесил небольшую брошюру, благодаря которой, возможно, я и оказался в Эколь нормаль.

 
НЕ: Поддерживаете ли Вы связи с Беларусью? Важно ли это для Вас, и если да, то почему?

В. Щ.: Конечно, я поддерживаю связи с Беларусью. Для меня это важно, потому что в Беларуси живут моя семья и мои друзья. Я чувствую ответственность за происходящее в моей стране, а также мне кажется, что Беларусь и беларусское общество – один из интереснейших объектов для исследования. Это как захватывающее приключение, в котором не знаешь, какое открытие тебя ждёт впереди. Уже второй год я участвую в проекте Аллы Вайсбанд «На пути к современному музею», направленном на исследование и популяризацию современного беларусского искусства. В прошлом году я также участвовал в Конгрессе исследователей Беларуси, который проходил в Каунасе. Для меня важно, чтобы мои знания применялись и в Беларуси, которая остаётся для меня постоянным ориентиром и точкой отсчёта в моих размышлениях.